Ю.А. Савватеев
Наскальные рисунки Карелии П-ск 1983

При датировке петроглифов Беломорья использовался прием сопоставления их с окружающими стоянками, для которых получено 29 дат по методу С-14. Кроме того, Э. И. Девятовой здесь велись специальные многолетние геолого-палинологические исследования. Их цель - выявление всего комплекса природных условий в низовье р. Выг в первобытную эпоху, включая климат, растительность, колебания уровня Белого моря. Первый этап работ завершен, итоги их опубликованы.

В низовье р. Выг, как и на побережье Онежского озера, поселения были приурочены к урезу воды и, как правило, располагались не выше 1,5-2 м, а то и ниже, нередко даже на низких и плоских мысах и островах. Изменение береговых линий сразу же вызывало и "перемещение" поселений. На наш взгляд, такое местоположение крайне неудобно - даже во время сильных сезонных паводков, длительных нагонных ветров, при штормах они неизбежно подвергались наводнению. И все же люди мирились с неудобствами, рассчитывая на определенные выгоды. Их поселки- и сезонные стойбища, и долговременные зимние поселения - неизменно тяготели непосредственно к урезу воды. Казалось бы, жить "в глубинке", по берегам рек, удобнее и спокойнее, но как в Беломорье, так и на Онежском озере отчетливо выражено стремление людей селиться в одном случае при выходе в морской залив, в другом - на береговых мысах и прибрежных островах. Причин тому несколько. Они коренятся и в сфере экономики, и в сфере древней психологии. Очевидно, сказывалось стремление жить как можно ближе к местам промысла рыбы н морского зверя. С другой стороны, на побережье человек чувствовал себя спокойнее, чем в дремучем лесу. О том, что такие места на протяжении тысячелетий сохраняли привлекательность, лучше всего свидетельствуют большие скопления разновременных поселений в отдельных пунктах, на территории 1-1,5 км2, в частности, непосредственно у самих петроглифов. И там поселения возникали задолго до наскальных изображений и существовали гораздо дольше их. Следовательно, сами петроглифы появились на давно обжитой территории. Требовались и природные предпосылки- наличие обнаженных прибрежных скал. Однако существенно и то, что они приурочены как раз к тем участкам побережья, где особенно активно протекала хозяйственная деятельность, а значит, связаны с материальными условиями жизни, с общественно-трудовой практикой своей эпохи. Уединенными, скрытыми от глаз посторонних эти места не назовешь. Наоборот, они открыты и легкодоступны, поскольку лежат на основных водных магистралях.

Наскальные рисунки Карелии особенно четко "привязаны" к урезу воды древних водоемов. Можно даже утверждать, что они всегда выбивались в полосе прибоя, начиная от самого уреза и на 1,5-2,5 м выше. Этот нижний ярус прибрежных гранитных склонов постоянно омывался волнами, был чистым и наиболее пригодным для выбивки изображений. Напомним, что почти отсутствуют случаи перекрывания одних фигур другими, хотя основные скопления (Бесовы Следки, Бесов Нос, Пери III н VI и др.), безусловно, включают несколько последовательных напластований. Значит, даже самые ранние петроглифы продолжали функционировать наряду с новыми, в новом контексте, а само это творчество развивалось в Карелии без значительных перерывов и в близкой этнокультурной среде.

Поселения тоже были привязаны к урезу воды, но не всегда так строго. К тому же определить высоту нижней (не верхней и даже не средней, а именно нижней!) границы их с точностью до нескольких сантиметров над зеркалом воды древнего водоема не всегда удается. При использовании высотных отметок поселений необходимо учитывать общую конфигурацию и крутизну берега. Хорошо, если он пологий, с отчетливо выраженными береговыми террасами и уступами, как за поселком Золотец в Беломорье. В таких случаях доминирующий процесс перемещения памятников вслед за отступлением береговой линии виден особенно отчетливо. Но всего в 1 км выше по течению, на островах русла р. Выг, у петроглифов Бесовы Следки, высотные отметки стоянок уже не играют такой большой роли. Вода здесь всегда оставалась рядом, и только катастрофическое иссушение или, наоборот, сильное обводнение русла могли сделать островки недоступными.

Уже отмечалось, что рельеф юго-западного Беломорья определяет Прибеломорская равнина, пологими террасовидными склонами обращенная в сторону Белого моря, с перепадом высот от 65 м на западе, и до нуля у моря. Формирование долины р. Выг началось еще на рубеже поздне- и послеледниковья, когда образовалась ложбина стока талых ледниковых вод в котловину Белого моря, окончательно сформировавшаяся в фазу послеледниковой регрессии. По мере общего подъема суши и отступания береговой линии Белого моря река врезалась в рыхлые отложения и размывала их. По берегам ее наметились эрозионные террасовидные уступы, переходившие в устье в морские террасы.

В позднеледниковье низовье р. Выг представляло собой обширный залив, контуры которого очерчены террасами с отметками 45-65 м над уровнем моря. В пребореальное время наметились, а в бореальное четко обозначились берега р. Выг в районе петроглифов и стоянок. По Э. И. Девятовой, бореальная, или III, надпойменная терраса в современном рельефе с отметками 27-32 (33) м имеет два береговых уровня: верхний и нижний. Именно в бореальный период, в стадию глубокой регрессии, впервые выходят из-под воды часть интересующих нас береговых склонов и верхушки островов у Весовых Следков. Следующая, атлантическая, или II, надпойменная терраса имеет отметки 24 - 26,5 м и тоже две ступени: верхнюю и нижнюю. Суббо-реальная, или I, надпойменная терраса- 13,5-19 м - включает 4 абразионных уступа. Самую нижнюю ступеньку на береговом склоне р. Выг образует субатлантическая терраса с максимальной высотой до 13м. Она соответствует современной пойменной террасе р. Выг и частью заболочена либо затоплена водохранилищем. Конечно, древние берега утратили свой прежний вид. Неоднократные трансгрессивно-регрессивные циклы Белого моря видоизменили их. Однако их удалось наметить и даже датировать, что поможет уточнить возраст археологических памятников. Размещение памятников во многом зависело от "поведения" русла р. Выг. По Э. И. Девятовой, в начале суббореального времени, то есть 2,8/2,7-2,3/2,2 тыс. лет до н. э., оно оставалось еще полноводным. Тогда могли осваиваться участки берегов и островов, соответствующие самому верхнему уровню суббореальной террасы. Около 2,3/2,2-2,0 тыс. лет до н. э. вследствие наступления засушливого периода и очередной регрессии Белого моря обстановка кардинально меняется. Русло, глубина врезания которого у стоянок Золотца и Залавруги не превышала еще 14 м над современным уровнем, обсохло настолько, что в нем в районе пос. Золотец образовалась старица - небольшой озеровидный водоем. В течение первых двух столетий река только периодически наполнялась водой, поднимавшейся до уровня 17,5 м. Именно тогда, по мнению Э. И. Девятовой, люди стали осваивать места стоянок Золотец VI и Залавруга II. Почти тогда же, но при более низком уровне воды (15,5-16 м) начали выбивать петроглифы верхней площадки Новой Залавруги. На внутреннем склоне с отметками 14,5-15 м они могли возникнуть только при очень низком уровне, когда вода оставалась лишь в понижениях между многочисленными скалистыми островками и в упомянутой старице у нос. Золотец. Расцвет наскального творчества на Новой Залавруге Э. И. Девятова как раз и приурочивает к этому маловодному времени - 2,1-2 тыс. лет до н. э., а его начало - к периоду 2,3- 2,2, возможно, и 2,8-2,7 тыс. лет до н. э. Примерно 1,9-1,7 тыс. лет до н. э., в связи с ухудшением климата и повышением уровня Белого моря приблизительно на 16 м по сравнению с современным, низовье р. Выг вновь становится полноводным. Петроглифы Новой Залавруги подвергаются замыву. Тогда во время высокого стояния воды могли возобновиться посещения заброшенных островков у Бесовых Следков.

Трансгрессивная стадия вряд ли продолжалась долее чем до 1,7 тыс. лет до н. э.; около 1,6 тыс. лет до н. э. ее сменяет регрессия. Наблюдаются дальнейшее врезание р. Выг и выход верхней ступени суббореаль-ной террасы из зоны затопления. Тогда же, 1,5-1,3 тыс. лет до н. э., в северном конце острова Большой Ма-линин на замытых пе/гроглифах Новой Залавруги возникает стоянка Залавруга I. По мере дальнейшего снижения уровня воды жизнь на ней становится менее удобной, а затем и вовсе прекращается. Итак, с учетом многих факторов - палеогеографической обстановки, геологических условий, радиоуглеродных датировок, археологического материала можно констатировать, что наиболее благоприятные для зарождения и развития наскального творчества условия в Беломорье сложились на рубеже атлантического и суббореаль-ного периода - около 2,8-2,7 тыс. лет до н. э. Правда, Э. И. Девятова допускает, что первые фигуры Бесовых Следков могли появиться еще 3,1-3 тыс. лет до н. э. Но вряд ли они тогда выбивались. Между 3- 2,8 тыс. лет до н. э. последовала кратковременная трансгрессия, когда уровень воды в низовье р. Выг в последний раз поднялся до значительных отметок - 24-24,5 м. Более подходящими для наскального творчества природные условия становятся 2,8/2,7-2,2 тыс. лет до н. э.- в период формирования первой ступени суббореальной террасы. Тогда скорее всего и была высечена основная часть Весовых Следков.

Позднее, в промежуток 2,2-1,7 тыс. лет до н. э., обстановка ухудшилась настолько, что остров Шойрукшин с Весовыми Следками, возможно, даже утратил прежнюю притягательную силу. Но в полноводные годы, например, когда замывалась Залавруга, Бесовы Следки вновь могли на какое-то время оживать, пополняться и переосмысляться.

Любопытно, что новые петроглифы Ерпин Пудаса, расположенные всего в 400 м, примерно на тех же отметках (19,5-21 м над уровнем моря), сильно отличаются от Весовых Следков и, видимо, выбиты на какой-то другой стадии развития беломорского комплекса. Многослойное кострище, расчищенное непосредственно перед скалой с новыми рисунками Ерпина Пудаса, существовавшее в интервале 2,7-2,4 тыс. лет до н. э., связано скорее не с рисунками, а с соседней стоянкой Ерпин Пу-дас I, культурный слой которой с востока почти вплотную подходил к петроглифам. Нам кажется, что, несмотря на столь близкое соседство, оба памятника (стоянка и рисунки) все же разновременны. Новые петроглифы Ерпина Пудаса, видимо, появились после стоянки, быть может, даже позднее Залавруги, вовремя захоронившей ее трансгрессии.

Вспомним и петроглифы, выбитые на небольших, размером от 20x30 до 60x120 м, труднодоступных ранее островках в главном, левобережном, очень порожистом русле, чуть ниже Ерпина Пудаса, примерно в 1-1,5 км к северу от Весовых Следков, недалеко от порога Золотец. Изображения располагаются очень низко, на высоте 14-16,5 м над уровнем моря (при отметках каменистого дна русла 13- 13,5 м). Беспрепятственный доступ к ним открывался лишь тогда, когда русловый поток сильно ослабевал. Все 4 группы петроглифов, очень небольшие, отстоящие друг от друга на 20- 150 м, по мнению Э. И. Девятовой, созданы в период расцвета наскального творчества на Новой Залавруге- 2,1-2 тыс. лет до н. э. Однако эти мелкие скопления кажутся более примитивными по стилю, технике выбивки, компоновке фигур и, вероятнее всего, предшествуют ей. Здесь нет еще развернутых композиций, но лодка становится доминирующим сюжетом. Не вполне ясен и вопрос о взаимоотношении Старой и Новой Залавруги. Петроглифы Старой Залавруги находятся по существу на уровне дна реки суббореальной эпохи, и можно думать, что они появились на несколько столетий позже Новой, в фазу более глубокого врезания реки, то есть уже во время стоянки Залавруга I или вскоре после нее. Однако, учитывая связующие звенья между Старой и Новой Залавругой и общую линию развития петроглифов, сильно разрывать их во времени не следует. Не обнаруживается заметной прерывистости и в заполнении Новой Залавруги.

Конечно, сама Залавруга вряд ли когда-либо имела современный (расчищенный) вид. В складках скалистых уступов обязательно сохранялись песчаные осадки, да и края уступов не всегда оставались обнаженными. Не исключено даже, что часть скальной поверхности была закрыта осадками, а выбитые уже рисунки временами замывались, терялись из вида, вместо них создавались новые. И все же кажется, что петроглифы Залавруги выбивались тогда, когда скала граничила с урезом воды и оставалась обнаженной на значительной площади; помимо прибоя, ее очищала протока, во время паводков достигавшая значительной силы.

Вся сумма полученных в итоге комплексных работ данных и наблюдений приводит к выводу, что петроглифы Беломорья создавались и функционировали на протяжении относительно длительного времени. Самой ранней следует считать северную группу Бесовых Следков. Активное заполнение этого полотна шло в первой половине - середине III тыс., а затем, возможно, и в середине - второй половине II тыс. до н. э. Наивысший этап развития наскального творчества в Беломорье представлен Залавругой. Особо благоприятные условия для появления петроглифов здесь сложились в конце III тыс. до н. э. Но 1,9-1,7 тыс. лет до н. э. все наскальные полотна Залавруги были полностью замыты и погребены под слоем аллювиальных отложений. Около 1,6 тыс. лет до н. э. совершенно преображенная Залавруга вновь выходит из-под уреза воды и примерно 1,6-1,3 тыс. лет до н.э. на ней возникает поселение Залавруга I. Ясно, что оказавшиеся под ним наскальные изображения Новой Залавруги выбиты раньше.

Но вот о петроглифах Старой Залавруги так определенно этого сказать нельзя. Теоретически они могли появиться и до стоянки, и во время ее, и даже после. Старая Залавруга расположена хотя и совсем рядом, но все же она несколько обособлена топографически, в целом имеет более низкие отметки, заметно различается по стилю и компоновке фигур. Все это и дало нам основание рассматривать ее как следующий за Новой Залавругой заключительный этап, связанный с продолжавшимся падением уровня воды, в результате чего протока сократилась в размерах и обнажился бугор скалистого берега, удобный для гравировок. К другим итогам приводит изобразительный разбор этих полотен. А. А. Формозов, а вслед за ним и А. Д. Столяр считают, что Старая Залавруга древнее Новой. По А. Д. Столяру, боковая часть ее послужила своеобразным творческим мостиком к Новой Залавруге. А само преемственное развитие изобразительной деятельности в данном месте видится ему в такой трехзначной цепи: центральная площадка Старой Залавруги, ее боковое скопление и, наконец, Новая Залавруга.

Еще более кардинально пересматривает последовательность появления петроглифов и внутри Залавруги, и всего беломорского и онежского комплексов Р. Б. Климов. Он приходит к выводу, что самыми ранними из всех петроглифов Карелии вообще являются 3 громадных оленя Старой Залавруги, к тому же появившиеся, по его мнению, не в один, а в три приема. Затем выбита, тоже с интервалами, "триада" (бес, сом и выдра) Бесова Носа на Онеге, а вскоре после нее - ранний пласт Бесовых Следков в Беломорье. Далее наблюдается бурное развитие онежского комплекса, в котором уже после создания триады выделяются три периода. Одновременно активно развиваются и петроглифы Беломорья - Бесовы Следки, Ерпин Пудас, Старая Залавруга. Когда онежский комплекс прекращает функционировать, в низовье р. Выг наблюдается последний яркий взрыв, связанный с появлением и заполнением Новой Залавруги - заключительный и очень своеобразный этап всего наскального творчества Карелии. Петроглифы бокового склона Старой Залавруги и новые петроглифы Ерпина Пудаса, по мысли Р. Б. Климова, либо немного предшествуют Новой Залавруге, либо создаются параллельно с ней.

Таким образом, получается, что наскальное искусство Карелии зарождается на Старой Залавруге созданием огромных северных оленей, затем распространяется на восточном берегу Онежского озера и параллельно развивается, имея явные точки соприкосновения в низовье р. Выг. Заканчивается же оно Новой Залавругой, фиксирующей принципиально новую стадию развития не только самой изобразительной деятельности, но и сознания. Тут проявилось уже иное изобразительное мышление, наблюдается иная организация и подача материала. Таким образом, весь петроглифический материал Карелии рассматривается в совершенно новой хронологической и изобразительной последовательности, что дает новые стимулы для размышлений на эту очень важную тему.

Разноречивость приведенных суждений лишний раз доказывает сложность и незавершенность изучения петроглифов Беломорья. И все же теперь мы датируем их гораздо увереннее, чем раньше. Появились они примерно в то же время, что и онежские, в начале - первой половине III тыс. до н. э., в эпоху неолита, но функционировали дольше, видимо, до второй половины II тыс. до н. э., то есть до начала эпохи бронзы. Правда, здесь верхняя хронологическая граница обозначается не так определенно, как для онежского комплекса. Установлено, что петроглифы Новой Залавруги были замыты и перестали функционировать в первой половине II тыс. до н. э. Но прервалась ли на этом традиция наскального творчества в крае? Когда появились петроглифы Старой Залавруги, Ерпина Пудаса (новая группа) и поздний пласт Весовых Следков? Если до подъема уровня воды в р. Выг-1,9-1,7 тыс. лет до н. э., тогда вопрос решается просто и однозначно. Но если рисунки продолжали выбиваться в процессе замыва Залавруги и позднее, то верхнюю границу установить трудно. И все же навряд ли она выходит за рамки II тыс. до н. э. Конечно, хотелось бы выяснить и такой вопрос: что за народ населял Карелию в эпоху петроглифов, кто их творцы? С исчерпывающей полнотой ответить на него нам, видимо, не удастся. Дело в том, что наиболее надежный ретроспективный метод этнических реконструкций, при котором, отталкиваясь от. бесспорных финно-угорских древностей, шаг за шагом прослеживают более древние пласты, сохраняющие генетическую преемственность, в условиях Карелии мало что дает и не позволяет углубиться далее V-VI веков н. э. Происходит это потому, что в целом I тысячелетие н. э. археологически изучено еще очень слабо. Бесспорно финноязычной считается пока лишь культура сетчатой и штрихованной керамики, которая появляется на территории Карелии где-то в самом конце II - начале I тыс. до н. э. и бытует до первых веков н. э., а возможно, и дольше. Местную культуру асбестовой керамики, сформировавшуюся в эпоху бронзы, во второй половине II тыс. до н. э., и существовавшую до середины I тыс. н. э., считают протосаамской. Что современные саамы, проживающие в Норвегии, Швеции, Финляндии и на Кольском полуострове СССР, принадлежат к числу самых древних северных народов, свидетельствуют данные языкознания, антропологии, этнографии. Видимо, и пришлые протофинские племена с сетчатой керамикой, и местные протосаамские с асбестовой керамикой принимали участие в формировании современных народностей- вепсов и карел. Но к той поре петроглифы уже перестали функционировать.

Еще раньше, в III - первой половине II тыс. до н. э., Карелия входила в огромную этнокультурную общность ямочно-гребенчатой керамики, которая считается протофинноугорской. Правда, теперь это мнение разделяют не все. Но как бы то ни было, для территории Карелии роль населения, владевшего такой керамикой, в последующей этнической истории весьма значительна. Именно на базе ямочно-гребенчатой керамики в среде владевшего ею населения распространяется асбестовая керамика, сильно отличающаяся по общему облику и орнаментации. Отмечалось и определенное влияние ямочно-гребенчатой керамики на сетчатую.

Время от времени среди этого населения появлялись и растворялись другие иноязычные группы. Так, примерно во второй половине II тыс. до н. э. в низовье р. Выг распространяется своеобразная, сильно пористая керамика борско-гаринского типа с примесью органики (растительности, раковин) к глиняному тесту, выгоревшей при обжиге, орнаментированная оттисками гребенчатого штампа и редкими ямками. Пользовавшееся ею население продвинулось сюда с востока, из Прикамья, достигло берегов Онежского озера, но постепенно растворилось среди местных жителей. Позднее влияние восточных культур усиливается, но распространяется преимущественно на восточные районы Карелии. В эпоху раннего железа крепнут связи с Прибалтикой. Таким образом, в I тыс. до н. э. и в I тыс. н. э. Карелия была тесно связана с финно-угорским миром, да и сама стала частью этого мира.

Итак, в качестве основы этнического развития в неолите выступает население с ямочно-гребенчатой, а на заключительной ее стадии - ромбо-ямочной керамикой, которую сменяет культура асбестовой керамики. Появление ее, видимо, не связано с большими изменениями в этническом составе. Позднее проникновение населения из восточных, и особенно южных и западных районов (сетчатая и штрихованная керамика), приводит к смешению разноэтнических элементов, прежде всего в бассейне Онежского озера и крупных рек.

Спокойнее и замедленнее этнические процессы протекали в предшествующую эпоху - в раннем неолите и мезолите, от первоначального заселения до культуры сперрингс включительно, когда отчетливо выступает преемственность развития. Конечно, этническую принадлежность населения для столь раннего времени на современном уровне знаний определить трудно. Этногенез древних народов остается исключительно сложной и недостаточно разработанной проблемой.

Вероятнее всего, творцами петроглифов Беломорья были люди, использовавшие в быту ямочно-гребенчатую керамику и в какой-то мере - гребенчатую пористую, возможно, и раннюю асбестовую. Онежские петроглифы тоже созданы в основном населением с ямочно-гребенчатой керамикой, включая ранний пласт ромбо-ямочной. Но здесь до появления рисунков как будто доживает и керамика сперрингс, уже уступившая доминирующую роль ямочно-гребенчатой.

В то же время между петроглифами Онежского озера и Белого моря наблюдаются значительные различия. Их замечали и раньше, но объясняли главным образом разновременностью. Тут уместно вспомнить юношу Льока из научно-фантастической повести А. М. Линевского "Листы каменной книги", который и создает первые фигуры Бесовых Следков - переносит со шкуры, висевшей в землянке старого колдуна, на скалу изображение горбатого Роко, выбивает множество других фигур, превращает скалу в место магических обрядов охотников стойбища. Позднее, поселившись с братом в чужом стойбище на восточном берегу Онежского озера, он решает запечатлеть то новое, что здесь увидел и что его особенно поразило. Так появляются онежские петроглифы. Конечно, подобное объяснение появления петроглифов, сближение их во времени - всего-навсего литературный прием, увлекательное развитие сюжетной линии. А. М. Линевский-ученый был убежден, что Бесовы Следки появились раньше онежских петроглифов и что те даже отразили другую стадию культуры.

Теперь, с уточнением относительной и абсолютной хронологии петроглифов в Беломорье и на Онежском озере, вопрос об их сопоставлении стал еще более актуальным. Как выяснилось, большой разницы во времени между ними нет; они создавались примерно в одно и то же время, в III -начале II тыс. до н. э., в близкой этнокультурной среде (правда, петроглифы Белого моря функционировали немного дольше). Между ними немало общего - в топографии, технике нанесения, стиле, каких-то деталях и отдельных фигурах. Наблюдается сходство центральных фигур Бесова Носа и Бесовых Следков - крупные антропоморфные изображения, высеченные там и там, правда в разной проекции. Но велики и различия.

Начнем с того, что петроглифов Беломорья почти вдвое больше и расположены они на островах в русле реки, перед впадением ее в Белое море. На Онежском озере изображения приурочены в основном к оконечностям береговых гранитных мысов, правда, и здесь имеются небольшие островные группы (одна из них довольно далеко от берега - в 6,5 км). В низовье р. Выг господствуют фигуры, выбитые по всей площади силуэта, а среди онежских немало контурных; представлены и как бы промежуточные силуэтно-контурные изображения. К примеру, у сома Бесова Носа, одной из самых ранних фигур всего комплекса, голова контурная, а туловище выбито сплошь. И там, и там петроглифы расположены скоплениями, но в Беломорье эти скопления или группы, как правило, больше по площади и числу фигур. На Онежском озере они сильнее рассеяны по берегам и островам.

В целом беломорские петроглифы жизненно правдивее онежских, где больше фантастических образов, черт, деталей. Да и общая линия развития в одном случае идет в сторону создания больших развернутых композиций повествовательного плана, а в другом - на Онежском озере - продолжается создание одиночных фигур, подчас сильно схематизированных. Композиции тоже встречаются, но они меньше по числу фигур, лаконичнее, проще по компоновке. Взаимосвязь между расположенными рядом фигурами, возможно даже объединенными общим замыслом, редко обозначена зрительно, посредством соединительных линий, соприкасаний и т. д. Отсутствует детальная разработка сюжета, не показано место действия даже в явных сценах. Но есть любопытный прием вписывания отдельных фигур и сцен в темные пятна, образующие нечто вроде рамки на фоне более светлой по оттенкам поверхности скалы.

Еще разительнее различия в тематике. Они выявляются особенно отчетливо, если обратиться к самым массовым, а значит, и излюбленным сюжетам тех и других петроглифов. В онежских решительно преобладают изображения птиц. В беломорских же их мало. Там вовсе не представлены солярные знаки, а в онежских они - один из основных сюжетов. В беломорских петроглифах очень много изображений лодок; в онежском комплексе их гораздо меньше. Лодки различаются и тем, что на Онежском озере они почти всегда с экипажами. В Беломорье реалистичнее изображения гребцов, иногда в полный рост. Человеческих фигур в Беломорье больше, и они тоже жизненно правдивее и однотипнее; в онежских же преобладают антропоморфные получеловеческие-полузвериные существа. Там нет изображений лука и стрел, следов животных и человека. Простейшие изобразительные знаки - овальные и округлые пятна, полоски и т. д. имеются в обоих комплексах, но в устье р. Выг их больше и они разнообразнее. В тех и других представлено некоторое число неповторяющихся оригинальных фигур, а вместе с тем встречаются и редкие однотипные сюжеты: изображения змеи, собаки, деревьев.

Онежские и беломорские петроглифы иначе связаны с окружающим пространством, важнейшими природными ориентирами. По-разному выражается и связь с "большой" водой - морем в одном случае и огромным озером - в другом.

Столь значительные различия скорее всего - отражение региональных особенностей общественно-трудовой практики населения, разной ориентации их хозяйства, наконец, неодинаковости назначения и содержания петроглифов. В конечном итоге - это следствие относительной замкнутости жизни отдельных родовых общин, особенностей их духовной и материальной жизни, экологической среды. Оба памятника разделяет значительное пространство - 325 км по прямой. Они возникли и развивались в разных по природно-климатическим данным регионах: приморском и внутреннем, озерном.

Именно в силу этого не следует переоценивать подмеченных различий и выделять два самостоятельных центра наскального творчества - онежский и беломорский. А такие попытки были. Скорее всего, мы здесь имеем дело с единым центром наскального творчества, внутри которого развивались два довольно обособленных очага, имеющих определенную связь и взаимовлияние друг на друга. Об этом говорит не только наличие отмеченных уже общих черт и признаков, но и близость (почти совпадение) отдельных образов: профильное изображение человека на островке в устье р. Черной, фигуры морских зверей, несколько лодок.

Впрочем, большинство исследователей так и считали. А. Я. Брюсов, например, отмечал, что и по технике исполнения и по характеру отдельных изображений онежские рисунки соответствуют выгским и что, очевидно, обе группы принадлежали одному народу. Раскопки окружающих стоянок подтверждают, что они появились в среде близкородственных племен.

Много общего и в технике нанесения рисунков. Да и в размещении проявляется одинаковая закономерность - группировка относительно небольшими, изолированными и компактными, порою насыщенными до предела скоплениями. Немало схожего и в сюжетах. В чем-то сходными были, видимо, и функции самих святилищ. Так, пока предварительно, решается интересный вопрос о соотношении петроглифов Онежского озера и Белого моря.