Н.В.Шлыгина. Прибалтийско-финские народы России М. Наука 2003

…Все рассматриваемые народы за исключением саамов были земледельцами, и основу их жизнеобеспечения составляли хлебопашество и животноводство.

Но скудость почв практически во всем ареале, а также суровость северных природных условий требовали поиска дополнительных источников средств к существованию. В известной мере это были древние занятия - отчасти охота и собирательство, но в первую очередь подспорьем служила рыбная ловля. Рыболовство было развито как пресноводное - регион изобилует реками и озерами, так и морское - как в Финском заливе, так и Белом море. Немалую роль в хозяйстве играли также лесные промыслы, а с течением времени все большую роль приобретали различные формы отходничества.

Природные условия существенно повлияли на такую отрасль материальной культуры, как транспортные средства. Изобилие водных путей, с одной стороны, и обширные заболоченные пространства, с другой, обусловили хорошее развитие водных средств передвижения и замедленное развитие колесного транспорта. Отсутствие сети проезжих дорог определило устойчивость традиций пешего передвижения и транспортировки грузов на себе, передвижения зимой на лыжах, длительного сохранения примитивных волокуш, использования летних саней. Волокуши долго сохранялись даже в Петербургской губернии, так же, как и двуколки, более пригодные на местных песчаных почвах.

Характерные черты отличают и саамское жилище, приспособленное к сезонной смене мест жительства и перекочевкам. Остальные народы имели стабильные срубные постройки с духовой (в прошлом курной) печью. Для северных районов расселения прибалтийско-финских народов характерно жилище на высоком подклете, стоящее под одной крышей с хозяйственными постройками. В целом оно относилось к тому же типу, что и северное русское жилище, но имело отличия в технических приемах, формах кровли, кладке пола, устройстве печи и т.д. В ряде случаев можно, видимо, говорить об ареальном формировании и распространении этого типа жилища, в других - с очевидностью выступает воздействие на постройки финноязычного населения местных форм русской избы. Данные о води позволяют даже вполне обоснованно говорить о том, что жилому дому русского типа, отмеченному здесь исследователями в конце XVIII в., предшествовало жилище того же типа, что у соседнего эстонского населения, — так называемая жилая рига.

Одежда каждого из рассматриваемых народов, напротив, долго сохраняла своеобразие, правда, преимущественно у женского населения. Благодаря этому она длительное время играла роль этнического определителя, что в некоторых случаях отразилось даже на формах местных этнонимов, используемых, в частности, для петербургских финнов и ижоры. В женском костюме можно выделить немало давних заимствований, в ряде случаев свидетельствующих об очень дальних контактах и развитых торговых связях. О них говорят, например, поступавшие в этот регион раковины каури; некоторые формы серег, шейных украшений, указывающие на связи с Поволжьем и более дальними восточными краями. Традиционная одежда финнов-ингерманландцев послужила также известным ориентиром для определения мест их исхода. Особо следует отметить, что одежда малых финноязычных народов Петербургской губернии - води, ижоры, финнов-ингерманландцев - долго сохраняла в наборе элементов женского костюма, покрое отдельных его частей и украшениях немало архаических черт, позволяющих использовать их при разработках истории народного костюма.

В традиционной системе питания определяющую роль, естественно, играла специфика хозяйственных занятий и природных условий. Поэтому пища саамов принципиально отличалась в прошлом от народной кухни остальных рассматриваемых народов. У прибалтийско-финских народов набор используемых в пищу продуктов и многие основные блюда рациона однотипны (каши, молочные продукты, толокно, кулага). Многие из них имеют более широкий ареал, как например, так называемые калитки - пироги из тонко раскатанного теста с разнообразной начинкой. Они характерны не только для народной кухни карел и вепсов, но и для Русского Севера, восточнее - для коми и западнее - для финляндской провинции Карьяла. То же самое можно сказать о рыбниках - пирогах с запекаемой в них различной рыбой, которые у карел и вепсов были непременным блюдом праздничного стола.

Традиционным праздничным напитком как у карел и вепсов, так и у води и ижоры, было пиво, хотя в способах его приготовления существовали некоторые отличия. О древности этого напитка свидетельствует факт его обязательности при различных ритуалах и принесение его в жертву при некоторых обрядах, сохранивших языческие корни.

При описании семейной жизни авторами особое внимание уделено формам семьи и положению в ней женщины. Несмотря на то, что у всех рассматриваемых народов преобладала малая семья, в отдельных случаях и в некоторых областях долго сохранялись большие семьи. Это отмечено и у части саамов и финнов-ингерманландцев, води, но в первую очередь длительное сохранение большой семьи было характерно для карел, где она окончательно исчезла лишь в 1930-е годы. Положение девушки в семье было относительно свободным и независимым, хотя она и считалась лишь ее "временным" - до выхода замуж - членом. Но после замужества она оказывалась обычно в подчиненным положении, поскольку молодожены, как правило, не выделялись, а оставались в семье родителей мужа. Особенно сложным было положение молодой в большой семье, где свекровь обладала правами полной хозяйки и где необходимо было уживаться также с золовками, братьями мужа и их женами.

…У всех рассматриваемых народов свадьба вплоть до 1930-х годов сохраняла семейно-родовой и эгалитарный характер. Ее ритуал был однотипен у крестьян вне зависимости от их достатка: состоятельные хозяева просто могли больше затратить средств на приданое, подарки и угощение. Характерно, что при решении вопроса о выборе невесты и принятии сватовства у карел и вепсов имели право слова не только семьи невесты и жениха, но и ближайшие родственники, которых собирали для этого на "думу". Для участия в свадебной церемонии гости приглашались по степени их родства, а не по социальному статусу.

В похоронных обрядах земледельческих народов, рассматриваемых в данном случае (как и во многих календарных праздниках), несмотря на церковную форму погребения, длительно сохранялись следы древнего культа предков, представлений о неразрывной связи живых с миром умерших. Эта тема до последнего времени мало освещалась в отечественной печати, особенно в обобщающих работах. Все же раннее принятие христианства разрушило значительную часть дохристианских воззрений и верований. Предполагается, что у большинства прибалтийско-финских народов пантеон древних божеств не успел четко оформиться и принять определенную иерархическую структуру. Однако фольклорные материалы, начиная с саамских мифов и сказок и кончая рунами "Калевалы", содержат многие из этих представлений, что отражено в соответствующих разделах тома.

Фольклор прибалтийско-финских народов обнаруживает немало общих черт, часть их восходит к единому источнику, что очевидно при рассмотрении рун "Калевалы", распространенных, с одной стороны, в Карелии, с другой - у ижорского населения. Наряду с этим для устного творчества ижоры характерен жанр баллады, что исследователи связывают с западным, эстонским влиянием. Следует отметить, что на южном побережье Финского залива влияния, идущие, с одной стороны, с запада, со стороны Эстонии, с другой - с востока и юго-востока, ощутимы во многих областях народной культуры, причем практически у всех этнических групп местного населения.

Фольклор рассматриваемых прибалтийско-финских народов обнаруживает значительное русское влияние. Это объясняется в первую очередь многовековыми контактами, естественными благодаря смежному расселению. В ряде сфер - например, в свадебном обряде - русские фольклорные элементы усваивались легко благодаря тому, что обрядность была и типологически, и по сути многих ритуалов у русского и прибалтийско-финского населения аналогична. Степень распространенности среди прибалтийско-финского населения русских свадебных песен, традиционных формулировок, произносимых при сватовстве и на свадьбе, в целом соответствовала уровню проникновения русского языка в сферу бытового общения. Это хорошо прослеживается в традициях малочисленной и быстро ассимилирующейся води, а также отдельных групп вепсского населения.

Особую отрасль народного художественного творчества представляет декоративно-прикладное искусство; у всех рассматриваемых народов оно, как правило, не приобрело характера кустарной промышленности, работающей на рынок. Типично развитие художественного творчества в области текстиля: художественное ткачество, вышивка, в меньшей мере вязание. Широко была развита и художественная обработка дерева при украшении построек, утвари и бытового инвентаря; в основном использовались различные формы резьбы, в отдельных местностях была распространена и декоративная роспись. На рубеже XIX-XX вв. ювелирное искусство у описываемых народов было развито слабо, хотя, как известно по археологическому материалу, в средние века оно стояло на весьма высоком уровне.

Мотивы и элементы декора почти на всей рассматриваемой территории обнаруживают большое сходство. Многие аналогии выходят за ареал рассматриваемых народов. Это объясняется как использованием простейших технических приемов и близостью древней символики орнаментов, так и взаимовлияниями - в частности, значительным воздействием традиций местного русского населения. Тем не менее, тщательно проведенный анализ декоративного искусства прибалтийско-финских народов позволил выделить у тех же карел и вепсов оригинальные, специфические черты, уходящие корнями в глубокое прошлое, что подтверждается археологическими материалами.

Особое место в традициях прикладного искусства занимает творчество саамов уже потому, что основными материалами у саамских мастериц были не текстиль, а мех и кожа. При этом формы декоративного использования меха во многом отличают Кольских саамов от других оленеводческих народов России, в частности - от коми и ненцев. В украшении одежды у Кольских саамов есть приемы, не встречающиеся у западных саамов: например, использование бисера, что известно за рубежом только самым восточным группам саамов - колттам.

Как уже упомянуто, эти народы (прибалтийско-финские), за исключением финнов, не имели в прошлом собственной письменности и попытки ее разработки и использования были практически уничтожены правительственными постановлениями конца 1930-х годов. Потребность излагать мысли на родном языке тем не менее в народе существовала так же, как и стремление создавать литературные произведения. Стоит упомянуть, что даже вожане, не знавшие другой грамоты, кроме русской, писали, при наличии соответствующего адресата, письма по-водски русскими буквами. Первые поэтические опыты на карельском языке появились еще в конце XIX в. В той языковой ситуации, которая сложилась в Карелии в советский период, когда карельский язык был осужден оставаться бесписьменным, многие карельские писатели создавали свои произведения на финском или русском языках; в них обычно присутствовала тема родного края, в значительной мере использовались художественные приемы и мелодика карельского фольклора. В настоящее время число писателей, пишущих на карельском языке, растет. Формируется литература и на вепсском языке. Невелика, но очень красива литература на саамском языке, ее первые публикации относятся к 1950-м годам. В ней также ощутимы традиции саамского фольклора.

Все прибалтийско-финские народы России в настоящее время невелики по численности. Зарубежная печать систематически включает их в "красные книги" исчезающих народов. В России в настоящее время прилагаются немалые, хотя, вероятно, запоздавшие усилия для улучшения жизненных условий этих народов и развития их этнической культуры. Ряду из них - ижорцам, вепсам, саамам - предоставлены различные льготы как малочисленным народам Российской Федерации. Особое внимание уделяется сохранению их традиционной культуры, начиная с родного языка.